|
|
| |
1929 год советско-китайский конфликт на К.В.Ж.Д.
|
| |
|
 |
| |
|
| |
Владимир М. Толстой
автор - лётчик-наблюдатель, начальник штаба 19-го АО "Дальневосточный Ультиматум"
по результатам боёв на К.В.Ж.Д. награждён орденом "Красное знамя"
В БОРЬБЕ С БЕЛОКИТАЙЦАМИ
(из очерка да-джан)
С утра я с лётчиком Соколовым полетел на разведку. Нам нужно было обследовать аэродром в пограничной полосе. Через тридцать минут полёта показался пограничный хребет. За ним, как за гигантской стеной лежит Китай.
Над деревней Бараново-Оренбургское сделали два круга. Осторожненько сели, развернули самолёт и не успели ещё оглядеться, как к нам подбежали мальчик-кореец и девушка-кореянка.
- Здрасте, - говорит мальчик, - идём к нам фанза обедать.
Мы были тронуты, но пойти отказались так как нам предстояло в течение несколькипх минут обследовать поверхность аэродрома и лететь обратно. Со стороны деревни бежала к самолёту пёстрая толпа. Впереди дети.
Соколов остался у самолёта, а я пошёл осмотреть и промерить шагами площадку. Жарынь. Вспомнил, что завтра к вечеру нужно всем отрядом перелететь на этот аэродром, и заторопился. Вернулся я к самолёту мокрым. Толпа неистово щёлкала семечки, по рукам ходило ведро воды. Недоставало гармошки.
Ко мне подошёл дородный казак и стал рассказывать, как в пятнадцатом году прилетел сюда один офицер, как он предлагал ему летать, как он отказался и вот до сих пор жив, а офицер тот наверное червей кормит... Я всмотрелся в лицо казака, и мне припомнился нелестный отзыв об этом казачьем районе. В эти дни в кедровниках вблизи деревень уже хозяйничали белобандитские отряды, а у пограничных козаков, по ту сторону Советского Союза, были или племянники, или сыновья, или зятья.
Мальчик-кореец ещё раз попытался пригласить нас обедать. Он показал на бедные жёлтенькие фанзы, ютящиеся в километре от деревни. Фанз таких здесь - сотни. Дешёвый труд корейцев десятилетиями создавал казачье хозяйство. Дородный казак пренебрежительно и неприязненно поглядывал на гостеприимного корейца.
Мотор загудел. Потоком воздуха от самолёта разметало толпу, и мы взлетели.
============
К вечеру следующего дня авиаотряд "Дальневосточный ультиматум" перелетел к границе, на подготовленную за день площадку. Едва только стих в ушах гул моторов, и лётчики вылезли из машин, как навстречу им со стороны деревни под звуки марша вышли "нерченцы" для встречи.
У самолётов выстроились люди в кожаном. Напротив их - сотни бойцов Нерчинского полка, в центре - ораторы и оркестр. Говорит комиссар авиаотряда Н.Б. Никитенко, попросту называемый всеми "Борисыч". По его словам он способен ораторствовать только тогда, когда есть угроза завоеваниям революции. Сегодня для него подходящая обстановка.
- Китайские генералы захватили Китайско-восточную железную дорогу, - кричит он, оглядывая бойцов. - Мы не верим тому, чтобы китайские генералы были в одиночестве. Они являются оружием в руках империалистов. Мы пришли сюда продолжать нашу учёбу, мы пришли оберегать советские границы, мы пришли затем, чтобы обеспечить завоевания Октября, и м ы и х о б е с п е ч и м. После митинга пели Интернационал. Пели так, как в восемнадцатом году: громко, торопливо, с жадностью.
Под пограничной.
В ночь на восьмое сентября [выделение "ФотАб"] китайцы завязали бой у Рассыпной Пади. От комдива "Тихоокеанской" - Черепанова приказ:
"Бомбометанием с воздуха поддержать действия наземных войск".
Рассвет. Из палатки в палатку, от бойца к бойцу молнией пронёсся приказ командира.
"Приготовить самолёты, подвесить бомбы".
В двадцать минут самолёты снаряжены полностью, проверены пулемёты, опробованы моторы, подвешены бомбы; поднимается рука командира, моторы разом мощным гулом будоражат воздух, мелькают символические кулаки (эмблема отряда, нарисованная на самолётах) [выделение "ФотАб"], бережно подвешенные бомбы своей тяжестью несколько увеличивают разбег машин, и "Дальневосточный ультиматум" в полном составе уносит в воздух свой ответ на угрозу китайских генералов.
Впереди показалась Пограничная.
Задача: "Разбить материальную базу китайского гарнизона, сосредоточенную на железнодорожной станции". Все эшелоны наполнены прибывающими войсками, огнеприпасами и продовольствием. Станция ближе, ближе.
Каждый мускул, каждый нерв направлен к чёткому вождению машины, к безошибочному прицеливанию. В утреннем свете отчётливо видны вспышки и разрывы китайской артиллерии. Пулемёты с китайской укреплённ высоты Уступной открыли огонь по самолётам. Вот подошёл наш бронепоезд, и его очереди разрывов ложатся всё ближе и ближе к окопам и наконец закрывают их облаком.
Минута в минуту, так, как это требуется от авиации, в шесть часов сорок минут "Ультиматум" оглушил рёвом моторов китайский гарнизон. Через три минуты первый заход на боевое бомбометание. Лётчики-наблюдатели впились в цель, приготовились сбрасывать бомбы.
==============
- Дёрнул я за бомбосбрасыватель, - делились потом в палатках лётнабы, - и сразу за борт, смотрю, медленно выплывает из-под самолёта пятипудовая бомба и, ещё сохраняя инерцию полёта, идёт под нами, потом опускает нос и стремительно падает вниз. И понимаете этот прклятый обман зрения. Летишь и кажется, что она убегает назад от цели, а не к ней. Слежу до самой земли, а сам шепчу, честное слово, шепчу: "голубушка, не подведи! не подведи!". Вижу перед самой землёй она мчится вперёд к цели ближе, ближе и прямо в состав... И загорелся состав. Ты видел, как на третий путь, словно пушинку, бросило вагон? Не будь в вагонах снарядов, не загорелся бы состав.
-А я со звеном, - говорит другой, - зашёл для бомбомётки артиллерийского склада. Целюсь, а сам думаю: "у нас ведь на полигоне меньше цель и то попадаю, так неужели здесь промажу?" И дёрнул. Следом за моей посыпались бомбы и с других самолётов. Выбрал я для наблюдения одну бомбу, самую большую, и слежу: вот, вот! Вдруг, когда она уже приближалась к цели, лётчик развернул самолёт и крылом и крылом закрыл склад. Томительные секунды ожидания. Толкаю лётчика, скорей мол, скорей... А когда кончился разворот, гляжу - под нами была только половина склада, и щепы, взнесённые силой взрыва, опускались на землю вместе с чёрным облаком.
=================
Перед последним заходом ведущий самолёт, заметив подходящий к станции китайский бронепоезд, решил отойти на время, чтобы дать возможность поезду притти на станцию. Манёвр удался, и как только бронепоезд подошёл к перрону, у самого носа паровоза разорвались три сброшенные бомбы.
А пулемёты с высоты Уступной заливались трескотнёй по самолётам. С этой высоты систематически ещё до восьмого сентября вёлся обстрел по нашим самолётам, несмотря на то, что они летали над своей территорией. Давно отряд хотел расквитаться с нею, и вот пришёл черёд. Один самолёт, возвращаясь, снизился и атаковал высоту пулемётным огнём и осколочными бомбами. Почти одновременно наша батарея открыла по высоте огонь, и через четыре минуты от укреплённой высоты осталось одно воспоминание.
===============
Вечером после второго бомбардировочного налёта лётчики обсуждали итоги боевого дня. Тут же возле них сидели с полураскрытыми ртами слушатели, пропитанные бензином и маслом. Они молчаливы, но они переживают успех в равной степени, ибо они имеют на это право, хотя и не были в воздухе, ибо без них этот успех не был бы обеспечен.
Эти молчаливые слушатели - техники и мотористы. О них говорят мало, они внешне незаметные герои. Мы привыкли успешную работу нашей авиации оценивать, начиная со слов: "наши лётчики... В этих словах мы объединяем всю авиационную семью, но о техниках и мотористах следует говорить и отдельно.
Они подготавливают самолёт и мотор к полёту, им вверяется судьба лётчика и лётчика-наблюдателя, они являются фундаментом на котором строится успех боевой и мирной работы авиации. С большой любовью, с редкой заботливостью они обслуживают самолёты и моторы, особенно в эти месяцы боевой работы. Выпуская самолёты в воздух, они остаются на аэродроме. Лётчики кортко говорят им, на сколько времени улетают. Улетели. Но техник и моторист не спокойны. Они не находят себе места, да и как его найдёшь, когда они остаются в положении мастеров, у которых отняли и станок и инструмент?
Взлетая, видишь на аэродроме эти отдельные точки, вслушивающиеся с земли в работу моторов в воздухе и провожающие глазами самолёты до тех пор, пока они не растают в дали горизонта. Проходит намеченное время полёта. Часто из-за ветра или детальной разведки полёт задерживается. Но об этом не знают техник и моторист. Состояние их, и без того напряжённое, обостряется, они молча всматриваюся в горизонт и, напрягая слух стараются уловить звук работающего мотора. И трудно сказать, у кого больше расходуется энергии и нервов: у лётчиков ли, занятых работой в воздухе, или у этих незаметных героев, несущих на себе тяжёлую ответственность.
Каждый из них обладает редкой способностью распознавать свою машину. Ведь казалось бы нетникакой разницы между самолётами одной конструкции, но всё же по оттенкам цвета крыльев, по технике полёта своего лётчика и ещё по другим, только им известным данным, они узнают свою машину и, коротко крикнув друг другу "наша", бегут встречать её. Подбегая к севшему самолёту, они автоматически вслушиваются в работу мотора, замечают, все ли сброшены бомбы, и не забудут, сопровождая рулящую машину, приветствовать улыбкой лётчика и наблюдателя. Машина дорулила. Они выслушивают сообщение о работе мотора в воздухе, о регулировке самолёта, затем подготавливают его на ночь и только после этого успокаиваются.
Вот почему вечерами, когда возбуждённые успехом работы лётчики делятся друг с другом своими впечатлениями, эти молчаливые слушатели переживают успех в равной степени, ибо они имеют на это право.
Воздушная тревога.
В один из ноябрьских дней внезапно весь отряд "Дальневосточный Ультиматум" был поднят на ноги воздушной тревогой. Так же как и перед бомбометанием все дружно с сознанием исключительной ответственности заняли свои места. С редкой быстротой готовились самолёты к вылету. Бинокли выискивали на горизонте воздушного противника, противовоздушная оборона была наготове, посты наблюдения доносили:
"Пять китайских самолётов летят в нашу сторону!".
-Неужели сбудется воздушный бой? - переговаривались лётчики.
Не довелось "Ультиматуму" в этот день померяться силами с самолётами противника, они долетели до границы и вернулись на свой аэродром. Это был день одинадцатого ноября [выделение "ФотАб"], когда из Харбина прилетели на фронт китайские самолёты. С этого дня отравлено было настроение наших лётчиков. Они спали и видели воздушный бой, а днём они мучили командование расспросами: "когда же?", "когда же разрешат?". У них уже у каждого были проекты боя, они до тонкости рассчитали маршрут и время, и количество бомб, но... командование не разрешало.
"До тех пор, пока не будет угрозы со стороны китайских самолётов, не трогать!"
Трудно передать настроение лётчиков. Они готовили пулемёты, проверяли машины, выискивали в небе противника, готовы были каждого пролетающего дикого гуся принять за китайский самолёт, гадали: "будет или не будет?".
- Будет, - говорит лётчик Соколов.
- А откуда ты знаешь? - спрашивают его.
- По пулемёту сужу, он у меня пророк. В мирное время работает с перебоями, ничего не могу поделать, а как боевую работу почует, так безотказно. Сегодня пробовал - ни одной задержки - значит будет, - шутит он.
================
Семнадцатого ноября [выделение "ФотАб"] нависла угроза. Самолёты противника налетели на нашу территорию и вновь ушли к себе. Это совпало с началом манёвров Мукденской конницы в районе Турий Рог.
"Ультиматум", нагрузившись бомбами, вылетел, имея своей задачей уничтожить китайский авиационный отряд.
Большой и тяжёлый путь. Мороз. Ветер. Снежная дымка. Но не это беспокоило лётчиков. У экипажей на всех самолётах одна мысль: "А что, если опоздаем?".
Приближается цель, видимость плохая, но все глаза направлены к аэродрому, выискивают самолёты, и возбуждение разом охватывает всех: противник застигнут на месте.
Первое звено пулемётным огнём атакует самолёты противника. "Ультиматовцы" заходят на бомбометание.
Пришедший в себя противник открывает интенсивный огонь из зенитных орудий и пулемётов. Розочки разрывов шрапнелей всё ближе и ближе к нашим самолётам, вот они уже нащупали нашу высоту.
Под нами на китайском аэродроме пять новеньких французских самолётов Брэгэ 19 [ в газетном варианте статьи тип самолётов не указан ]. Заходим на первый залп.
Прошло двадцать пять минут. "Ультиматум", выполнив задание, возвращался обратно, унося с собой мощные кулаки с символической надписью: "на - получи!" [выделение "ФотАб"].
Самолёты противника были выведены из строя.
================
С переходом наших войск в контрнаступление китайская кавалерия очутилась в мешке Муреньской долины. С севера препятствие: река Мурень, с востока - болото и озеро Ханка, с юга - пограничный хребет и части ОДВА. Отверстие с западной стороны было задвинуто полком Куницкого.
Мешок был завязан.
Куницкий выскочил с полком в Муреньскую долину и, перерезав Мишаньский тракт, нежданно натолкнулся в захолустных фанзах на штабы нескольких китайских полков и захватил знамёна, печати и все секретные приказы.
Стиснув в мешке китайские войска, читинцы наблюдали за горячкой противника на тракте и стойко отражали всякую его попытку прорваться в тыл.
На другой день, сосредоточив крупные кавалерийские части, противник решил прорваться на наиболее слабых участках, занятых читинцами.
Лётчику Огородникову и лётчику-наблюдателю Солодкову было поручено срочно доставить Куницкому сведения о намерениях противника. Прилетев к месту расположения читинцев на китайской территории, лётчики не были уверены в том, что сбросят донесения красным. Бегущие белокитайские войска скопились у заслона Куницкого.
Время шло, донесения нужно было доставить и доставить во что бы то ни стало. Вот на земле - группа людей. Возле них подходящая для посадки площадка.
"Сесть", - мелькает мысль.
"А вдруг китайцы!.."
Но колебания только на секунду. Огородников и Солодков решают садиться. Лётчик подводит машину к земле, лётчик-наблюдатель впился в пулемёт и сверлит глазами окружающую местность, распознавая по одежде людей.
Дублёнки... Шапки... Звёзды...
- Наши! - кричит Солодков.
- Есть! - отвечает Огородников и выравнивает самолёт над землёй.
Сели. Через минуту по полевому телефону передали донесение и вновь ринулись в воздух.
Бежали решающие минуты. Батальон читинцев спешил преградить дорогу сосредоточившейся для прорыва китайской кавалерии.
"Успеют ли?".
Цель ближе, ближе... Вот уже видна китайская кавалерия. Неужели так успешно выполненная вчера задача будет сегодня проиграна? Нет! Читинцы, оторванные от основной группы войск, не были в одиночестве. У читинцев был сосед, но сосед не справа и не слева, а сосед сверху.
В самую напряжённую минуту сближения войск воздух был взбудоражен гулом моторов. Дерзким снижением один за одним лётчики огнём с воздуха помогали читинцам.
- Я беседовал с бойцами, я следил за настроением командиров, - говорил позже Куницкий, - и пришёл к выводу, что в такой обстановке, в какой находился наш полк, вдали от своих войск, на китайской территории, появление самолётов не только помогало огнём с воздуха, но и сам факт внезапного появления самолётов вселял в бойцов необыкновенную энергию, поднимал дух, и от соединения к соединению волной переливалось ликование от сознания нашей силы.
С разных высот.
Если смотреть с самолёта, то Восточная Манчжурия кажется морем в момент шторма. Куда ни глянь - повсюду волны сопок. Дикий край! И сквозь это дикое, застывшее море сопок тоненькой чёрной змейкой вьётся нерв, соединяющий два мира, - Китайско-восточная железная дорога.
Высота две тысячи метров. Перелетаем границу. Под нами оборонительный рубеж, окопы на хребтах, окопы на склонах сопок, окопы в долинах, вправо, влево и в тылу, окопы на десятки километров. Вот в долине копошатся около двухсот человеческих точек возле жирного, чёрного рва. Они роют его в глубину метров на пять и примерно такой же ширины. Для чего? Для того чтобы не прошли красные танки. Вот группа солдат на железной дороге между двумя тоннелями разбирает путь. Чёрная змейка дороги обрывается в этом месте, тут же строят каменную стену, для того чтобы не прошёл советский поезд. И повсюду - глянешь ли с левого или с правого борта - повсюду роют, роют, как будто китайское командование задалось целью взрыть всё это застывшее море сопок.
Летим дальше. Восемь жёлтеньких фанз захолустного разъезда, как поясом обвиты окопами. Смотришь с высоты и невольно смеёшься: "Разве нужны эти окопы восьми нищенским фанзам?". Всматриваемся: дворы битком набиты лошадьми, двуколками, ящиками. Неподалёку от разъезда под откосом паровоз с багажным и классными вагонами. Разбитые вагоны навалились на тендер, и паровоз, надломленный в центре, застыл в жалком изгибе с высокозадранной молчаливой трубой.
Большой пустынный перегон. Чёрная змейка дороги вьётся петлями. Температура воздуха двадцать градусов мороза. Леденеет шарф, прикрывающий лицо. Однообразие этого пустынного перегона обрывается одной деталью: запорошенная снегом железная дорога в одном месте, на участке в два километра, прочищена, снег старательно сметён в кучи. Странно. Дорога, запущенная на десятки километров, в этом месте пчему-то прибрана. Всматриваемся. Тут же различаем будку железнодорожного сторожа. Летим. Невольная мысль, "Кто он, этот сторож? Наверное старичок, какие обычно встречаются на наших дорогах. Смотрел, видимо, смотрел старикан и старательно прибрал её на своём маленьком участке.
От станции Н. сворачиваем вправо и идём над железнодорожной веткой. Под нами цель нашего полёта: один за одним спешат эшелоны с войсками туда, где сегодня "Особая" наносит сокрушительный удар зарвавшейся Мукденской коннице. Считаем вагоны, составы, обгоняем их.
От конечной станции переходим на разведку грунтового пути, ведущего к полю боя. Под нами прополз один автомобиль, затем второй, оба движутся от места боя.
- Удирают, - делимся мы в воздухе. Но не успели обменяться предположениями, как под нами вырисовывается яркая картина панического бегства. Одиночные всадники, подводы, двуколки, завидя нас, рассыпались в разные стороны. Сразу видно, что им досталось порядком от огня с воздуха.
Даём полный газ. Нужно спешить. Нужно нанести на карту маршрут отступления. Нужно сфотографировать [выделение "ФотАб"] бегство, нужно донести о стягивании новых китайских войск, нужно увидеть, отобрать всё ценное от этого редкого рейса.
================
Возвращаемся по другому маршруту. Под нами истоптанные, неубранные китайские поля, изрезанные вдоль и поперёк окопами. Затем вновь начинается тайга. На десятки километров нет ни одного селения, здесь нет даже контробандных троп, здесь оберегает границу зверь. Изредка в этой глуши среди жуткой дикости проплывёт под крылом одинокая фанза и возле неё на месте вырубленного леса - небольшое поле. Кто живёт здесь? Китаец, отдавшийся поискам жень-шеня или сеющий запретный мак, или просто загнанный нищетой в эту глушь?
Проходят минуты, позади остаются сотни километров, которые не пройти пешеходу и в целый год.
=================
Волны сопок потухают, становятся меньше и реже и наконец расплываются совсем в долине. В долине - аэродром. Впереди видна деревня. На площади толпа. Хочется быть ближе к ней. Спираль, скольжение. Теряем высоту и мчимся бреющим полётом над самой землёй. Вот уже видны знамёна, шинели; блестят трубы оркестров; быстро вспоминаем, что сегодня соревнования полков. Вихрем проносимся над ними, приветствуем взмахом рук, и в ответном радостном порыве приветствия заколыхалась площадь.
Идём бреющим рядом с железной дорогой, почти касаясь телеграфных столбов. А впереди, захлёбываясь парами, спешит паровоз с двумя вагонами. Из окон вырываются платки, шапки - это приветствуют нас возвращающиеся делегации ленинградских рабочих. Ещё не долетая до паровоза, видим сияющее лицо машиниста, а за его спиной и лицо чумазого помощника, и вид у них такой, что без слов понятен их крик, заключающий в себе и радость от сознания нашей мощи, и бессилие обогнать самолёт, и неудержимое желание соревноваться.
Высота пять метров. Бреющий полёт. Только вблизи земли чувствуется скорость полёта. Ураган мчащихся под нами предметов. Земля ближе, ближе. Вот уже колёса почти касаются её.
Аэродром. Посадка. Смотрим в сторону Китая. Он снова с земли закрыт от нас хребтом. А за хребтом, за валами сопок - целыми столетиями бьётся скованная многомилионная китайская нищета.
====================
| |
| |
К началу страницы
|
|
